Агенство острых новостей НОЖ Ведущее информационное агенство, мы публикуем самые важные и актуальные новости общественной, политической и экономической жизни Украины и мира
Связанные статьи
Головна — Політика — 23 березня 2021, 12:00
Евгений Терехов: Я опекаю семьи пропавших без вести и пленных и знаю их проблемы
Уже семь лет длится российско-украинская война. За это время большинство украинцев с ней уже свыклись, как с чем-то обыденным. И лишь немногие продолжают заниматься помощью бойцам, волонтерам, ветеранам. Советник главы МВД Евгений Терехов – один из них. «Титановый Джексон» (позывной) – сам являясь ветераном, как никто, понимает главную проблематику, потребности побратимов.
По его оценкам, на сегодня не менее 150 тысячи человек принимали непосредственное участие в боевых действиях. Из них около пяти тысяч до сих пор не получили УБД (статус участника боевых действий). Тут же – вопросы лечения, реабилитации, трудоустройства, дальнейшей реинтеграции в мирную жизнь. Констатирует: «До сих пор волонтеры продолжают буквально «подменять собой государство». Ко всему добавились: вакцинация, рост суицидов на фоне ПТСР (когда после войны погибает людей больше, чем на войне), помощь искусственного интеллекта, также – попытки политиков буквально купить профильный электорат.
Обо всем этом и говорили.
Соня Кошкина, Шеф-редактор LB.ua Facebook Twitter
Фото: Макс Требухов
Летом прошлого года по инициативе главы Офиса президента Андрея Ермака был создан Совет ветеранов при ОП. Состоялось первое заседание, и все — на этом информация обрывается. Вы входите в состав этого Совета — он вообще функционирует сегодня?
Первое заседание было торжественным – присутствовал весь состав Совета, Президент, были поставлены четкие задачи. Совет ветеранов при Офисе президента необходим для информирования главы государства о том, что вообще происходит с ветеранами в этой стране. Берется информация по регионам, сопоставляется проблематика и формируется общая картина для президента.
Кроме того, я знаю, что сейчас на доработке Министерства ветеранов есть ряд законопроектов, в частности, относительно выплат семьям пропавших без вести военных, пленных или тех, кто умер уже после возвращения с фронта. Они будут внесены президентом в Верховную Раду.
То есть ветеранский Совет при ОП работает?
Работает, да. Это направление под контролем у Президента.
Сколько раз с момента образования заседал Совет?
С десяток заседаний было. Во время карантина мы полностью перешли в Zoom. Кроме того, подобные советы создаются при облгосадминистрациях, поэтому участились поездки по регионам.
На наши плечи также легли проблемы ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство — С.К.), выплат, наград. Так что мы находимся в постоянном диалоге.
Фото: president.gov.ua Заседание Консультативного совета по делам ветеранов при Президенте Украины, 18 июля 2020
Вы тоже ездите по регионам? В статусе профильного советника главы МВД или как член Совета при ОП?
Я тоже бываю иногда в областях как член Совета ветеранов на общественных началах. Это похоже на то, что я делаю в МВД, но теперь уже в большем объеме.
Совет — связующее звено между Президентом и общественными союзами. Например, есть Областной союз ветеранов АТО, они доносят до нас какую-то проблематику, просьбы людей. Когда прилетал Президент в Сумы, у меня была возможность с ним пообщаться во время совместного возложения цветов, и я эту проблематику передал. Президент дальше дает распоряжение Кабмину или профильным службам разобраться в ситуации. Берет на свой контроль.
Где была встреча с Президентом?
В последний раз — во Львове. Случай касался, в частности, предоставления статуса добровольца. Или, вернее, непредоставления его погибшим бойцам. Проблема показала необходимость внесения изменений в закон “О статусе добровольца”.
Еще была встреча в Сумах.
На каком этапе изменения в закон? Кто их разрабатывает — комитет?
Разрабатывает Министерство ветеранов. Мы, как Совет, можем только услышать проблему и, грубо говоря, правильно ее донести.
В постановлении о создании Совета ветеранов среди его функций прописано также участие в освобождении пленных.
Совет поделен на профильные группы. Я вхожу в ту, которая занимается юридическим направлением: аресты, судебные тяжбы, проблемы со статусом добровольцев. Мы предоставляем юридическую помощь, помогаем с адвокатами.
Фото: facebook/Евгений Терехов
Каким именно образом Совет участвует в освобождении незаконно удерживаемых лиц? Возможно, помогает с составлением/проверкой списков? Или работает с семьями?
Насколько я знаю, Президент недавно собирал группу по пленным и пропавшим без вести. Есть группа по ветеранам, которые удерживаются в тюрьмах на неподконтрольной территории. На личном опыте я знаю, что это щепетильная тема. Я опекаю семьи пропавших без вести и пленных и знаю их проблемы. Например, если взять батальон «Кривбасс», 40-й батальон, есть люди, которые были Иловайске, в Дебальцево и считаются пропавшими без вести, их ищут до сих пор, а они сидят в тюрьме на неподконтрольной территории, но в списки их не включают. Отсюда — несостыковка. Я пытаюсь максимально помочь. Если помните, Президент поставил задачу создать Комиссию по пропавшим без вести при Кабмине, но она до сих пор не может нормально запуститься.
Сверка списков — момент очень деликатный. А Совет — все-таки совещательный орган, и риск утечки информации большой. Реально ли члены Совета при ОП допущены к составлению списков на освобождение?
Не могу этого сказать.
В прошлом нашем интервью 2019 года вы высказывались категорически против создания Минвета. Называли его «еще одной кормушкой». Прошло уже достаточно времени, можете сказать: вы ошиблись в своих оценках или оказались правы?
С назначением министром Бессараба (министр по делам ветеранов с марта по декабрь 2020 года — С.К.) меня приглашали на должность заместителя, но из-за мысли, что союзников нет, а в поле ты один точно не воин, я решил отказаться.
Сейчас первым замминистра работает Александр Порхун — очень достойный человек, герой Украины. А Лапутина (нынешний министр ветеранов — С.К.) тоже входит в Совет при Офисе президента.
Фото: Мінветеранів Юлия Лапутина и Александр Порхун (слева от нее) во время встречи с ветеранами
Ей по должности положено.
Нет. Она входила еще до назначения министром. Могу сказать, что она максимально поддерживает расширение полномочий ветеранов и повышение уважения к ним. Она сама ветеран.
Я вижу положительную тенденцию, желание что-то сделать. А когда есть желание, берем и делаем. Не могу сказать ничего о работе Коляды или Фриз — я туда не влезал. Но на сегодняшний день вижу, что Александр Порхун активно добивается создания реестра ветеранов. А от него во многом зависят другие аспекты — предоставление материальной, социальной помощи. Потому что на сегодняшний день у нас 784 тысячи участников боевых действий, из них АТО/ООС примерно на момент 01.01.2021 405 тыс.
За 2 года выдано примерно 800 УБД воинам добровольцам, которые защищали Украину в добровольческих формированиях. Около 3000 добровольцев, еще должны получить УБД.
А по факту мы же понимаем, сколько воевало…
Сколько?
Возьму на себя грех и скажу, что до 150 тысяч. Тех, кто был причастен к боевым действиям.
Вы давно занимаетесь добробатами, которые по факту должны были войти в ВСУ. После смерти Андрея Гергерта (комбат восьмого отдельного батальона “Аррата” “Украинской добровольческой армии” — С.К.) они как-то пропали из виду. Добробаты еще есть?
Есть. Друг “Да Винчи” со своими точно там (на фронте — С.К.). Друг “Рембо”, знаю, ушел в политику. Но многие остались. В целом я слежу за добробатами и знаю, что многие вошли в состав НГУ и полиции и очень эффективно работают в ООС.
Сколько приблизительно человек еще не получили статус УБД?
Думаю, до пяти тысяч. Кто-то только подает документы, кто-то в стадии борьбы. Но, думаю, подробнее это известно Министерству ветеранов.
Фото: facebook/Мінветеранів
Семь лет страна в состоянии войны. Какие-то проблемы уже научились решать, какие-то – просто самоустранились. Что необходимо сегодня поменять силами Минвета и других структур, чтобы решить проблемы ветеранского движения?
Недавно узнал, что при социальной, материальной помощи у нас вообще нет государственной реабилитации как таковой на сегодняшний день.
В июне Президент Владимир Зеленский поручил министру здравоохранения Максиму Степанову навести порядок в лечении ветеранов АТО, проанализировать программы, которые уже существуют, и, если нужно, создать новые. В чем состоит основная проблема? Вот получает человек ранение — попадает в военный госпиталь в Винницу, Одессу, Киев, Днепр, в зависимости от рода войск. Его лечат. После он нуждается в реабилитации. Что дальше происходит?
Его могут отправить в санаторий.
27 ветеранских госпиталей принадлежащих ОГА. Так же есть 5 ЦСПР (центр социально-психологической реабилитации), которые оказывают психологическую реабилитацию при Минвете. Средства на реабилитацию есть, но мало кто пользуется, потому что оно как приданное Советского Союза.
Если это линия МВД — в Пуще Водице есть реабилитационный центр.
В ближайшее время планируется открытие еще одного. Он будет лучшим в Украине. Сейчас ищем специалистов для работы в нем.
На реабилитацию берет также Revidget Solders Ukraine — он создан американским фондом, где основная масса волонтеров это украинская диаспора.
Его президент — Ирина Ващук.
Я был в Америке, видел, как там лечат наших пацанов. Но туда забирают единичные случаи, самые тяжелые.
В каждом штате люди из числа украинской диаспоры — волонтеры, которые жертвуют очень многим для сохранения Украины и помощи нашим защитникам.
Так же в Украине функционирует реабилитационный центр этого же фонда, в Ирпене.
Фото: mil.gov.ua Реабілітаційний центр в Ірпіні
На деньги диаспоры?
Да. Полностью все финансирует диаспора. И он намного эффективнее государственных санаториев.
А как туда попасть?
Через волонтеров, которые находятся при госпитале.
Как давно вы занимаетесь сотрудничеством с диаспорой и в каком формате? Как так вышло?
С пани Ириной Ващук меня познакомил Жора Турчак (“киборг”, волонтер — С.К.). Она возила наших парней на реабилитацию в США, искала финансирование. Я знаю, что есть боец, на восстановление которого потратили больше миллиона долларов. Солдаты для нее как сыновья. Она прилетает в Украину, полностью сама ведет направление, набрала команду. Вначале диаспора сняла помещение, закупила тренажеры и необходимое оборудование.
А теперь, насколько я знаю, помещение купили, чтобы сделать центр с проживанием и принимать людей из разных областей Украины.
Когда меня познакомили с Ириной, она пригласила меня в Америку, пообщаться с диаспорой, с людьми, которые последние 10-20 лет не были в Украине и знают о ней только то, что показывают по телевизору.
Когда состоялся визит?
В октябре 20-го года.
А есть какая структура сотрудничества официальных украинских органов власти с диаспорой в сфере ветеранской политики?
Насчет сотрудничества не знаю. Но помощь волонтеров очень ощутима. Взять хотя бы сбор средств на коптер для третьего полка спецназа. Нужную сумму собрали за считанные часы. В Америке это работает как сарафанное радио по разным штатам.
Фото: Макс Требухов
Но это сугубо их волонтерская инициатива?
Да. Но я считаю, что не должно быть разделения на наше волонтерское движение и их. Волонтеров разделять нельзя, потому что победа в единстве.
Но восьмом году войны волонтеры продолжают подменять собой государство.
Так и есть.
Почему?
Если взять нашу структуру (МВД — С.К.), слишком много денег ушло на борьбу с пандемией. Финансирование значительно урезали.
А если в целом? Вы ж человек не с улицы, сами воевали. Отчасти знаете “кухню” изнутри.
Мне, например, непонятно, почему мы хотим выиграть войну, но Министерство обороны ничего для этого не делает. Если мы сами себе не поможем, нам никто не поможет. Уже даже Байден говорит: ребята, ну сделайте что-то, чтобы мы вам помогли. Вот, смотрю, создали за восемь лет украинскую снайперскую винтовку. Неплохой вариант. Классно. Но в Киеве есть завод, который уже 10 лет поставляет в Китай ракеты. А Украина не сделала у него ни одного заказа. Оборонные заводы Минобороны разграблены. Ни одного не создано.
Если бы об этом говорил парень, только что вернувшийся с войны, то ладно. Но у вас же наверняка за все те годы, что вы помогаете ветеранам, уже сложились какие-то полуответы, почему так происходит.
Я помогаю, потому что в Библии сказано: “Кесареву — Кесарево, а Богу божье”. Бог сохранил мне жизнь и я считаю, что должен максимально помочь людям. И с того момента по сегодняшний день просто беру и делаю, ни на кого не надеясь. Для меня это важно. А играть в большую политику, давать характеристику министру обороны, я не имею права. Все-таки я не совсем рядовой гражданин.
Если взять Генштаб, Руслана Хомчака я знаю лично. Знаю ребят, которые с ним были на фронте, под Иловайском, в том числе. Я разное о нем слышал, но мне приятен этот человек и как боевой офицер, в частности. Я общался с ним.
Фото: Міноборони Міністр оборони України Андрій Таран і начальник Генерального штабу Головнокомандувач ЗСУ генерал-полковник Руслан Хомчак під час поїздки в район проведення ООС на сході України
Насколько не/изменились настроения в ветеранской среде за эти годы? Буквально в октябре был случай с самосожжением ветерана Николая Микитенко из-за несогласия с действиями власти на Донбассе. От полученных ожогов, он, к сожалению, скончался. Его дочь требовала встречи с Зеленским. Это — точечный пример личного отчаяния или сигнал общества? Как вообще изменились настроения?
Изменились в том плане, что политики, грубо говоря, покупают ветеранский электорат.
Кто покупает?
Разные политики.
А он продается?
Точечные примеры, как вы сказали, есть. Как это работает? Заводятся в общественную организацию определенные люди, начинают работу изнутри. Постепенно перетягивают большинство на свою сторону, делают какие-то финансовые вложения. По моей информации, определенные политики уже начали такую подготовку ко Дню независимости.
В чем заключается эта подготовка?
В проведении митингов, своих маршей.
Петр Порошенко в прошлом году проводил марш ветеранов.
Насколько мне известно, ребята-организаторы хотели сделать все без политики и политиков. Как только появляется политик, мероприятие сразу политизируется. С другой стороны, Забродский, Турчинов (которые также участвовали в марше — С.К.) — уважаемые ребятами люди, как бы ни пытались манипулировать вопросами Крыма. Мы все герои в целом мире, когда видим бой со стороны. Никто не знает, как надо было поступить в тот момент.
Или взять меня.
Я пошел в систему МВД, которая вызывает у людей слишком много негативных мнений и мыслей.
Я пришел, как белый человек, узнать систему изнутри, увидеть и показать что-то положительное, и как это работает.
Потому что кричать про «зраду» проще всего, чем прийти и сделать.
Вот это, по-настоящему тяжело.
Фото: Макс Требухов
Как бы вы охарактеризовали сегодня ветеранские настроения?
Они разные. Разбросанные. Кто-то не хочет связываться с политикой, замыкается в себе, своем городе или селе, пытается что-то сделать на местном уровне, Киев ему не интересен. Многие пытаются бороться с «русской весной» дальше. Кто-то пробует найти себя в мирной жизни, потому что проблему ПТСР никто не отменял, человек не сразу открывается.
Кстати, сегодня мы получили американскую послевоенную статистику, которая говорит, что — по опыту США — пик суицидов и проявлений расстройств ментального здоровья среди ветеранов приходится на восьмой год после участия в боевых действиях.
То есть, волну самоубийств и асоциального поведения в Украине следует ожидать, если верить этой статистике, с 22 по 24 год. А наше положение усложняется еще и тем, что война до сих пор идет. И все эти восемь лет нет психологической реабилитации бойцов.
О психологической реабилитации, как о мантре, вы говорите в своих интервью, начиная с 16 года. Почему до сих пор нет психологической реабилитации как системного явления?
Под эгидой министра (МВД — С.К.) создан проект “Системный подход в определении эмоционального состояния личности с целью организации системы психологического обеспечения работников Национальной полиции”. Мы хотим применить этот подход и к ветеранам, поскольку хватает историй с минированием мостов, захватом родителей в заложники. Это наш проект, мы верим в его эффективность. Поскольку с 2014 года более 1000 украинских военных покончили жизнь самоубийством. Более 100 — ветераны АТО.
В 2012 году, в мирное время, более 50% погибших украинских военных были самоубийцами.
После войны погибает людей больше, чем на войне?
Да. Именно поэтому мы запускаем пилотный проект по определению личности с ПТСР. Фокус-группа — ветераны войны, 1000 человек в год. Замминистра МВД Татьяна Ковальчук подписала меморандум с Министерством ветеранов, Минсоц, Минобороны, если не ошибаюсь, поскольку это общая для всех проблема. Если мы не объединимся — победить ее не сможем. Плюс этим проектом мы хотим доказать эффективность использования инновационных технологий, искусственного интеллекта в борьбе с ПТСР.
Фото: Макс Требухов
Как искусственный интеллект поможет бороться с суицидами?
Он показывает эмоциональное состояние людей. Для этого нужен интернет и 10 минут.
При этом человек должен понимать, что у него проблема. А осознать это сложнее всего.
Поэтому и подписан меморандум с Минветом, Минсоцем. В каждой области есть соцработники, представители Министерства ветеранов.
Давайте проинвентаризируем проблемы поствоенной жизни: ПТСР, социальная помощь, жилье. Есть анонсированная ипотечная программа президента под 10% годовых, но она общая. Отдельной программы для военных нет.
Есть еще программа МВД, министр анонсировал ее в прошлом году, в этом над ним начали работу. Это один из стимулов удержать ребят в рядах Национальной гвардии.
Нацгвардия — немного другое.
Но так или иначе, проект показывает положительную динамику. Молодые люди, которые приходят на службу, должны быть чем-то мотивированы.
Я уже упоминала поручение президента министру здравоохранения повысить уровень медицинского обслуживания военных. Но пока без изменений. От коронавируса в 2020 году умело 46 бойцов, тогда как боевые потери составили 49 человек. Цифры сопоставимые. Премьер-министр Денис Шмыгаль говорит, что мобильные группы будут ездить по частям, составлять списки на вакцинацию, поскольку военные — вторая приоритетная группа после медиков. Это — реальная ситуация? Такие бригады ездят? Или тут разовая акция? Какая вообще эпидемиологическая ситуация на фронте?
Насколько мне известно, вакцинироваться согласились только 7 тысяч из 30 тысяч военных.
Фото: facebook.com/pressjfo.news
Не удивительно. Сейчас многие отказываются вакцинироваться. И даже то, что Зеленский, Степанов, Руслана, Александр Педан вакцинируются в прямом эфире, не особо помогает. Во всем мире такая публичная кампания сработала, а у нас нет. Почему? Что нужно, чтобы убедить военных и особенно передок? И стоит ли убеждать?
Пока ехал к вам, почитал интервью Виталия Дейнеги. Он высказал мысль, что отказ от вакцинации должен приравниваться к отказу от бесплатного лечения. Я с этим соглашаюсь на 100%. Моя бабушка старается не выходить из дому из-за коронавируса, но при этом боится вакцины, думает, что может ее не перенести. Таких пенсионеров в Украине много.
Меня интересует фронт. Военные.
В принципе, они все адекватные. И готовы на вакцинацию. Некоторые даже спрашивают меня, стоит ли. Я говорю: стоит. Если силы МВД начнут вакцинировать, я тоже вакцинируюсь. Если есть способы защиты, их нужно использовать. Можно не доверять власти, но, если вакцина прошла сертификацию, получила лицензию, не доверять нет смысла.
Соня Кошкина, Шеф-редактор LB.ua Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram Темы: ветерани, інтерв’ю, реабілітаційний центр, реабілітація, психологічна реабілітація бійців АТО, Євген Терехов, Мінветеранів Facebook Twitter
