Агенство острых новостей НОЖ Ведущее информационное агенство, мы публикуем самые важные и актуальные новости общественной, политической и экономической жизни Украины и мира
Связанные статьи
Глава Госгеослужбы Роман Опимах рассказал о новых правилах в отрасли добычи, «спящих» лицензиях, конфликте с «Укрнафтой», сотрудничестве с «Укргаздобычей» и о конкурсе по участку «Дельфин.
7 ноября прошлого года Кабмин назначил нового главу Государственной службы геологии и недр. Им стал экс-глава Ассоциации газодобывающих компаний Украины Роман Опимах.
Назначение в Госгеослужбу «несистемного» руководителя, человека из частного сектора, позволяло надеяться, что некогда одно из самых коррумпированных госучреждений ждут существенные изменения. И в своих первых заявлениях Опимах подчеркивал, что всерьез настроен изменить правила игры.
Тогда же были анонсированы несколько ключевых изменений — внедрение принципа прозрачности при выдаче спецразрешений на добычу полезных ископаемых, привлечение международных инвестиций и существенное обновление законодательной базы, которая регулирует работу госструктуры.
В декабре прошлого года новое руководство Госгеослужбы вместе с премьер-министром Алексеем Гончаруком взялись за «спящие лицензии» на нефтегазоносные участки — фактически, в правительстве решили обложить дополнительным налогом владельцев лицензий, которые не проводят добычу на разрешенных участках.
Тогда же, в конце прошлого года, в Госгеослужбе заговорили и о необходимости полностью переписать Кодекс Украины о недрах.
Однако, с момента тех событий прошло более полугода, и, если смотреть извне, складывается ощущение, что много инициатив, озвученных тогда новым руководством Госгеослужбы, — приостановились.
Закон о «спящих лицензиях» — не принят, о новой редакции Кодекса о недрах – ничего не слышно, результаты аудита дочерних предприятий – неизвестны.
В интервью OilPoint Роман Опимах рассказал об изменениях в Госгеослужбе, иностранных инвестициях, судебных делах против «Укрнафты» и отношениях с новым правительством.
«Пытаемся ускорить все процессы» — об изменениях в Госгеослужбе и почему не удалось привлечь новых инвесторов на украинские месторождения
— Вы возглавили Госгеослужбу почти 8 месяцев назад. Как вы для себя оцениваете этот период? Какие задачи ставили перед собой и что удалось реализовать?
— Многие вещи получилось реализовать очень оперативно. Их можно условно разделить на три блока.
Первый – возобновление доверия к Госгеослужбе. Мы проанализировали количество отказов по заявкам на пользование недрами в прошлом году. Их было 65%!
Причины отказов были разными: некомплектность документов, неправильная нумерация или прошивка страниц, даже неполное предоставление контактных данных. Люди часто обращались по несколько раз по тому же вопросу и им отказывали. Это недопустимо.
В декабре мы запустили «Единое окно недропользователя» – бесплатное консультирование недропользователей профильными специалистами по вопросам формирования и подготовки комплекта документов для получения, продления спецразрешения и т.д.
Чтобы избежать вечной переписки, мы сразу анализируем пакет документов, которые подаются. Если чего-то не хватает, мы сразу сообщаем. Консультации проводятся 5 дней в неделю, записаться можно онлайн. На время карантина сервис работает дистанционно, в телефонном режиме.
Следующим шагом будет запуск электронного кабинета, что позволит минимизировать бюрократические нюансы, улучшить взаимоотношения Госгеослужбы с рынком. Над этим сейчас работаем.
Одним из главных нареканий, в том числе и со стороны правоохранительных органов, был расчет стоимости спецразрешений – наблюдался большой разброс цен на аналогичные объекты. Для определения размера сборов за предоставление спецразрешения недропользователи обращались в три разные учреждения, что требовало много времени, денежных средств и сил.
Мы сделали процесс быстрым и удобным – заработал единый Центр геолого-экономических исследований и экспертиз, где услуги предоставляются быстро, прозрачно и их стоимость стала ниже.
При этом, мы инициировали изменение самой методики расчета, уже получили согласие всех госорганов, теперь ждем согласования ее правительством. Это будет, фактически, онлайн-калькулятор, с его помощью любой желающий сможет посчитать стоимость спецразрешения на пользование недрами самостоятельно.
Второй блок – привлечение инвестиций. Недра могут стать одним из драйверов экономики, но инвестиций не хватает, как отечественных, так и иностранных.
Что мы сделали: запустили Инвестиционный атлас недропользователя, а в рамках подготовки конкурсов по распределению углеводородной продукции, которые планировались на февраль, создали «дата-рум», где собрали геологическую информацию по участкам, общей площадью более 3,5 тысяч кв. км. Сервисом воспользовалось более 10 компаний, одна из них – крупный европейский холдинг EPH – выиграл конкурс по 2 из 3 участков. Сейчас мы находимся на этапе переговоров.
Доступ к геологической информации важен, так как инвестор должен понимать, куда инвестирует. Мы открыли реестр протоколов ГКЗ (Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых) – из 6-7 тысяч протоколов сегодня в открытом доступе уже более трёх тысяч.
Также работаем над каталогом ведомостей про геологическую информацию – на данном этапе положение о каталоге находится на согласовывании в ЦОИВ, ожидаем скорого вынесения на Кабмин.
Идет работа над подготовкой объектов для СРП на суше и на шельфе. Но тут в наши планы вносит корректировки коронавирус. В этом году мы уже объявили 5 аукционов, два из них прошло, где было продано 19 участков. Для понимания: на последнем аукционе общая стоимость лотов стартовала с 3 миллионов гривен, а в процессе торгов возросла до 32 млн гривен.
— Сколько уже реализовано нефтегазовых участков?
— Пока ни одного. 6 июля планируем провести аукционы по 8 участкам, еще один пройдет в августе.
Почему так мало – мы выставляем на торги только те объекты, которые инициировали или номинировали сами недропользователи. Такой подход обеспечивает предложение Службой действительно востребованных на рынке участков, а е-аукционы обеспечивают конкурентную борьбу за них.
Мы запустили инвестиционный атлас недропользователя, он уже насчитывает более 140 объектов по 5 категориям – это и нефтегазовые залежи, и вода, и руды, и полудрагоценные камни, и неметаллические полезные ископаемые. Инвестор может выбрать участок из этого списка и вынести его на аукцион.
Кроме того, можно номинировать свой участок – написать заявление на выставление участка на е-аукцион – мы проверяем координаты, готовим пакет документов, рассчитываем стартовую стоимость спецразрешения и выносим на торги.
Выгода для госбюджета очевидна – 3 миллиона, за которые могли продать, против 32 миллионов, за которые продали. Эти деньги пойдут в бюджет. Мы надеемся, что нефтегазовые аукционы принесут еще больше средств государству, а вторая половина года будет прибыльнее первой.
И третий блок – модернизация законодательства. Мы предложили много инициатив — это и актуализация Общегосударственной программы развития МСБ Украины до 2030 года, которой предусмотрены средства на геологоразведку и на обеспечение обязательных функций государства; и ужесточение ответственности за нелегальную добычу, сейчас этот законопроект находится в парламенте; и обновление стандартов и нормативов, которые устарели.
Но работа идет медленнее, чем ожидалось. Я понимаю почему – смена правительства и разделение министерств накладывают свой отпечаток. У нас готовы проекты, которые хотим инициировать, наши инициативы изложены в законопроектах. Вопрос в реализации.
Пытаемся сейчас ускорить все процессы. Например, если раньше у нас на согласование вынесения участка на аукцион выделялось 120 дней, то сейчас мы хотим уменьшить этот срок до 30 дней.
— Вы заметили, что потенциальные международные инвесторы стали больше интересоваться украинскими недрами?
— Да. Потому, что такой промоции, которую проводим мы, раньше со стороны государственных органов не было.
Сейчас у нас системная работа в этом направлении – мы ведем диалог с посольствами, переводим материалы на английский язык, уже провели ряд встреч с потенциальными инвесторами, в том числе «роуд-шоу» в Лондоне, встречи с Министерством экономики Канады, с руководителями геологических служб стран Европы.
Также мы подписали ряд меморандумов – с международной компанией Schlumberger по промоции новых конкурсов, так как у них есть геологическая информация по Черноморскому шельфу. Подписали меморандум с компанией Duff & Phelps, которая работала с Мексикой, проводила их нефтегазовые раунды.
У нас теплое и плотное сотрудничество с геологической службой Америки – мы были в Колорадо, они нам показали, как можно развиваться и куда двигаться. На основании этой встречи мы сейчас актуализируем Общегосударственную стратегию развития МСБ до 2030 года.
— Стоит ли ожидать новые компании на украинских нефтегазоносных месторождениях?
— Время покажет. Если мы говорим про аукционы, то большинство нефтегазоносных участков было реализовано ранее. Объективно, и цена немного просела. Мы выставим их на «Прозорро.Продажи» и посмотрим, какой будет результат.
По поводу конкурсов – у нас была серия встреч с потенциальными инвесторами. Мы обсуждали, как лучше организовать конкурсы – у них немного другое видение, но заинтересованность серьёзная.
Если говорить про нефтегазовые участки – падение цен и коронавирус существенно повлияли, заставили нас пересмотреть приоритеты в краткосрочной перспективе.
— Вы говорите, что у потенциальных инвесторов другое видение. Можете уточнить?
— Обсуждались вопросы о программе работ — должна ли она соотноситься с объемом инвестиций, о сроке проведения таких работ, возможна ли кооперация с госкомпаниями. Мы хотели получить фидбек – услышать ожидания потенциальных участников.
О перепродаже спецразрешений на добычу и поиске новых, интересных инвесторам месторождений
— В недавно подписанном Меморандуме с МВФ есть пункты, которые непосредственно относятся к Госгеослужбе. Речь, в частности, об оптимизации процесса получения лицензий. Что вы планируете менять?
— В меморандуме к нам относятся два блока: прозрачно проводить аукционы и усовершенствовать эту процедуру. В части продажи я уже сказал: пять аукционов стартовало, два прошло, готовим следующие, запустили Инвестиционный атлас недропользователя.
Мы надеемся, что на следующий год появится дополнительное госфинансирование на то, чтобы мы готовили объекты, которые потенциально будут интересны инвестору.
По поводу процедуры: я вкратце озвучил, что мы хотим уменьшить средние сроки процедуры вынесения участков на аукцион со 120 до 30 дней. Фактически, замкнуть этот процесс на Госгеослужбе.
А министерство, в свою очередь, может быть ответственным исключительно за оценку влияния на окружающую среду.
Есть и другие планы — либерализировать продажу спецразрешений. Мы получили несколько обращений от потенциальных инвесторов, которые хотят зайти на украинский рынок. Они хотят покупать юрлицо, владеющее лицензий, без всяческих обременений.
— Идет ли речь о перепродаже спецразрешений?
— Да. На сегодняшний момент перепродать спецразрешение невозможно. Для этого нужно менять закон, и об этом мы тоже говорим в рамках Кодекса Украины о недрах. Но облегчить перепродажу юрлица от материнской компании к дочерней сейчас мы можем.
— Вы неоднократно жаловались, что недостаточно ликвидных нефтегазоносных месторождений и нечем фактически привлекать инвесторов. Проблема осталась?
— Да. Территория не резиновая, и большая часть лицензий уже роздана. Но у нас есть Волыно-Подольский регион, который не был достаточно исследован, но там есть месторождения. Будем работать в этом направлении.
Смотрим и в сторону шельфа. Какие-то участки мы можем найти и в хорошо разведанных нефтегазовых районах – это Восточный и Западный регионы. Также это большие глубины.
Мы понимаем, что в сегодняшних условиях нужно стимулировать рынок — бурить глубже, ведь там может быть существенный потенциал.
О том, почему остановилась борьба с собственниками «спящих» лицензий
— Как обстоят дела с новым Кодексом Украины о недрах?
— Мы хотели бы его побыстрее запустить. В конце прошлого и в начале этого года мы провели серию встреч с Минэкоэнерго и с участниками рынка. Услышали их желания, согласовали приоритеты и выделили 10 направлений, которые инвесторы хотели бы видеть в новом Кодексе Украины о недрах.
Концепцию Кодекса мы подготовили еще в январе, но потом коронавирус и процесс приостановился. Наши наработки мы передали тем, кто должен писать этот документ – европейским экспертам. Фидбека от них пока не получили – этот процесс длится очень долго.
Учитывая ту работу, которая уже провелась, мы способны написать Кодекс самостоятельно, если у нас будет соответствующий мандат. Потом мы можем его передать европейцам, чтобы они дали свою визию – это может ускорить процесс.
— Вы обращались за этим мандатом?
— Мы озвучили, что можем это сделать.
— Вы проводили аудит по «спящим» лицензиям – какие он дал результаты?
— Проблема спящих лицензий была и остается. В прошлом году был подготовлен законопроект, который предусматривал бы введение платы за нефтегазовый участок, если в течение 4 лет на нем не проводится добыча.
Но эта инициатива была фактически отозвана со сменой правительства. Насколько я понимаю, государство не готово вводить дополнительный налог в условиях сегодняшней экономической ситуации.
Но проблема остается. И я считаю, что путь, который был выбран – оптимальный. Это фактически введение налога – или ты добываешь, или ты платишь дополнительную ренту.
— Был отменен определенный акт?
— Нет, был проект изменений в Налоговый кодекс, который инициировало правительство. Он поступил в Парламент как законопроект, и со сменой правительства он автоматически отозвался.
— Повторно его не подавали?
— Нет, были другие приоритеты.
— И не планируют?
— Не знаю, это зависит от того, кто в министерстве будет этим заниматься.
— Вы выяснили, сколько этих спящих лицензий?
— Потенциально лицензии, имеющие признаки спящих — это около 80-ти (20% на рынке), по ним не производится добыча по разным причинам. Например, на определенном нефтегазовом участке могла быть добыча в прошлом году, но не в этом – мы отслеживали работы за определенный период времени.
О дочерних предприятиях Госгеослужбы и будущем НАК «Надра Украины»
— Вопрос о департаменте геоконтроля. Ранее он был одним из эпицентров коррупции…
— Не знаю, как и кого можно обвинять в связях с коррупцией, раньше вся Служба ассоциировалась исключительно со взяточничеством.
Сейчас департамент работает нормально, у нас есть виденье, как оптимизировать его работу – сделать более прозрачной и более эффективной. Мы подключили Офис реформ при Кабинете министров – был проведен независимый анализ, на основе которого мы пришли к выводу, что нужно изменить.
В основном все упирается в финансирование – нужны средства для приобретения оборудования, для внедрения современных методов контроля.
— Какое будущее у департамента?
— Сейчас мы наблюдаем незначительное дублирование функций контролирующих органов – департамента геоконтроля и экоинспекции. Мы инициировали изменения, чтобы убрать это.
Исходя из международной практики, государственным контролем рационального использования недр не может заниматься экоинспекция. Их работа связана с теми документами, которые подают недропользователи – отчеты, формы и тому подобное.
Работа геоконтроля очень структурирована. Есть закон о государственных проверках, который регламентирует формы актов. Графики проверок публикуются в конце года на следующий. Это публичная информация, каждый недропользователь знает, когда у него будет проверка, также его дополнительно информируют письмом. Учитываются и риски, поэтому кого-то проверяют каждый год, кого-то реже, в зависимости от разных критериев.
— Ранее вы анонсировали аудит НАК «Надра Украины», которая подчинена Госгеослужбе. Он был проведен? Какие его результаты?
— Да, мы его провели. Мы поменяли руководство компании, посмотрели на то, чем живет предприятие. У НАК «Надра Украины» есть несколько источников дохода.
Базовый – сдача государственных скважин в аренду. Это скважины на чьих-то лицензионных участках – пользоваться ими может только тот, кто имеет спецразрешение. Если есть законсервированная или ликвидированная скважина, и недропользователю она интересна – он берет её в аренду. И орган, который будет заниматься проведением оценки стоимости имущества, заключением договоров и их отслеживанием, нужен.
Также мы планируем создать под НАК «Надра Украины» Национальный репозитарий геологических данных. Сейчас геологическая информация, принадлежащая государству, находится в разных госучреждениях.
Например, на базе «Надра Украины» есть большой центр в Полтаве и лаборатория. У нас в планах ее расширить, и собрать все данные в одном месте. Это большой объем работ.
— Модернизация требует денег. Вы рассчитываете на госфинансирование?
— «Надра Украины» — прибыльная компания, они могут найти средства на то, чтобы профинансировать эти проекты, в том числе и за счет оптимизации. Это небольшие деньги.
Зачем держать ненужное имущество? Это и зарплата сторожам, и налог на землю. Например, во Львове, Полтаве, Черкассах есть здания, которые дорого содержать. НАК «Надра Украины», как и другие предприятия, могут его реализовать. Так, недавно Фонд госимущества реализовал балластовой объект недвижимости в Ивано-Франковске другого госпредприятия за сумму в десять раз превышающую начальную на аукционе.
— Уточню по аудиту: есть ли там лицензии и сколько там скважин?
— Лицензий 13, а скважин больше 1000 — это те, которые потенциально можно арендовать.
— Раньше в НАК «Надра Украины» модным было направление совместной деятельности. Сейчас это направление не развивается?
— Нет. НАК «Надра Украины» до сих пор пожинает плоды этой совместной деятельности.
— При прошлых руководителях у НАК «Надра Украины» были отчуждены ряд активов. Вы будете пытаться вернуть их в судебном порядке?
— Тут и без нас достаточно инициаторов.
— Можете уточнить?
— Я имею в виду правоохранительные органы.
— Есть ли шанс на возвращение?
— Мы работаем в рамках законного процесса. Если будут судебные решения – мы их реализуем.
— Какая политика по остальным дочерним предприятиям Госгеослужбы?
— Из тех, что касаются нефти и газа – это Укргеофизика и Украинский государственный георазведывательный институт. Все остальные имеют другой профиль.
Сейчас есть 15 предприятий, которые подчинены службе, 8 из них – неприбыльны, некоторые из них критически неприбыльные. Есть такие предприятия, задолженность которых перевалила за 60 миллионов, и она накапливается. Их положение усугубилось из-за ситуации в экономике, падения цен на ресурсы и сокращения финансирования службы на 60%.
Мы разработали антикризисный план, обсудили его с общественным советом. Некоторые объекты нужно приватизировать, некоторые ликвидировать или укрупнять, потому что многие функции просто дублируются.
Есть неконкурентные предприятия, потому что частный сектор намного эффективнее. Они не могут конкурировать ни качеством услуг, ни их стоимостью.
— Сколько предприятий вы планируете оставить?
— Это покажет дальнейшая работа, но их количество мы сократим примерно в два раза.
— Одно из предприятий – Кировгеология – в марте этого года оказалось в центре скандала, связанного с компанией АЕСУ. Внутренние расследования показали, что произошла утечка информации. На какой стадии это дело?
— Про эту историю я не знаю. Но Кировгеология – эксклюзивная компания, которая занимается радиоактивными полезными ископаемыми. Это та экспертиза, которую точно нужно сохранить за государством.
У компании есть 80-летний опыт в этом деле. Да, ушло много кадров, но это не повод отказываться от предприятия. Оно может внести свою лепту в развитие урановых месторождений.
По поводу АЕСУ – в прошлом году компания приобрела 4 или 5 лицензий на добычу урана. Также такими лицензиями владеет государственный ВостГОК.
— СБУ ведет расследование этой истории. Госгеослужбу не привлекали к делу?
— Нет, мы не в курсе. В целом, мы за либерализацию этой структуры, грифы «секретно» и «для служебного пользования» можно снять. И мы эти процессы инициируем.
Кроме того, когда мы будем продавать на аукционах участки, потенциальным инвесторам нужно знать о геологической информации, которая есть по ним.
— Где грань между тем, что можно раскрывать и тем, что секретно?
— Есть указ СБУ, где это прописано по каждым видам полезных ископаемых.
О привилегиях для Укргаздобычи, о конкурсе по «Дельфину» и об отношениях с «Укрнафтой»
— Недавно вы договорились о сотрудничестве с Укргаздобычей. В чем суть договоренностей?
— Договорились о сотрудничестве, в будущем возможно подписание договоров. УГД, как большая национальная компания и самый большой добытчик газа в стране, планирует приращивать свою ресурсную базу. Особенно это актуально сейчас, когда можно вкладывать в научные исследования и закладывать фундамент для того, чтобы потом добывать больше.
Это потенциальный контракт с УкрГГРИ – научным учреждением, которое специализируется на нефти и газе, у которых есть много информации по скважинному фонду и по геологии. Большой объем информации имеет и Укргеофизика.
— Не идет ли речь о каких-то привилегиях при получении лицензий?
— Законодательство Украины не предусматривает привилегий для национальных компаний, поэтому никаких привилегий быть не может.
— Проблемы с задержкой по выдаче лицензий Укргаздобыче сейчас нет?
— Нет ни у кого.
— Правильно ли понимать, что если Укргаздобыча снова не выполнит план по добыче, то уже не сможет сослаться на то, что ей не дают новых площадей?
— Да. Насколько я понимаю, добыча в этом году снова просядет.
— Добиралась ли проверка до Тимофеевского и Западно-Крестищенского месторождений, которые принадлежат Укргаздобыче и были обводнены в 2017 году?
— Не скажу. Если были соответствующие заявления и они были в плане на проверку – тогда добиралась. Если нет – то нет.
— Есть ли какие-то механизмы санкций к лицензиату за нерациональную эксплуатацию месторождений?
— Есть проект разработки месторождений. В нем прописаны те механизмы, которые они используют. Если установлено, что по вине эксплуататора месторождения произошло что-то, что повлияло на добычу – и будет добыто не 80% ресурса, а 50% – то да, санкции могут быть применены.
— Можете объяснить механизм? Кто должен инициировать проверку?
— Либо проверка будет проведена в рамках плана, либо кто-то должен инициировать внеплановую, и законодательством четко определены такие случаи.
Например, физическое лицо, которое должно пожаловаться на какие-то конкретные нарушения. Инициировать проверку могут и правоохранительные органы.
— Как обстоят дела с участком «Дельфин»?
— У нас вся информация по Северному и Южному участкам готова. Это участки общей площадью 15 тысяч кв. км, приблизительно по 8 каждый.
Мы проработали вопрос наличия геологической информации, она сосредоточена в трех организациях — в государственной Укргеофизике, в Schlumberger и в Науканефтегазе (в структуре «Нафтогаза» — Ред.). Все компании готовы предоставить свою геологическую информацию на платной основе. Мы опишем, кто чем владеет, подготовим материалы по участкам и будем готовы к началу конкурса.
Главный вопрос в конфигурации этого конкурса. Например, включать ли в его условия обязательное участие госкомпании. Это интересный механизм, который используют многие стран.
И, возможно, таким образом нам удастся избежать некоторых рисков, как, например, последствия судебных решений по делу 2017 года в пользу Укргаздобычи.
Полагаю, целесообразным будет объединить усилия, потому что это масштабный проект, под который нужно выстраивать соответствующую инфраструктуру, и потом присоединять ее к газотранспортной системе Украины.
— Вы позитивно относитесь к тому, что НАК «Нафтогаз Украины» может стать одним из партнеров по «Дельфину»?
— Это один из вариантов.
— Почему до сих пор не объявлен конкурс?
— Межведомственная комиссия при Минэкоэнерго, которая принимает решение по конкурсу, была нефункциональна несколько месяцев. Мы, фактически, собрались заново в начале июня.
— Когда ожидать конкурс?
— Когда разработаем оптимальный формат и будут соответствующие рыночные условия.
— Как у Госгеослужбы складываются отношения с «Укрнафтой»?
— Нормальные рабочие отношения. Так же, как и с остальными недропользователями.
— В «Укрнафте» уже перестали обвинять вас в затягивании выдачи лицензий?
— Выдача лицензий идет по графику.
— Еще в 2015-2016 годах была инициатива, которая заключалась в том, чтобы не выдавать и не продлевать лицензии компаниям с налоговым долгом. Она еще в силе?
— На тот момент это была норма в законодательстве. Ее отменили в 2018 году. Логика была такая: если есть налоговый долг, пусть налоговики взымают имущество и тому подобное. Но таким образом они забирали бы основной источник дохода компаний.
— Как обстоят дела с судебными спорами, которые «Укрнафта» ранее инициировала против Госгеонедр?
— Все судебные решения по невыдаче лицензий мы выполнили. Мы законопослушные. То есть, все, что приняли суды второй инстанции с резолюцией «выдать», мы выдали. По «Укрнафте» это 9 лицензий, всего около 30.
— А в третью инстанцию вы обращались?
— В кассацию мы пошли. Формально выдали лицензии и пошли дальше. Подача кассационной жалобы не приостанавливает решение. Но если кассация примет решение не в пользу недропользователя, мы будем вынуждены аннулировать свое решение о выдаче лицензии.
Но не выполнить решение суда, которое вступило в силу, мы не можем, ведь будут соответствующие последствия. Зачем это нам?
«Диалог конструктивный» — об отношениях с новым правительством и возможной смене руководства Госгеослужбы
— Как у вас выстраиваются отношения с новым премьер-министром? У него нет желания менять руководство?
— У него есть понимание, что нужно делать. Диалог у нас конструктивный. Мы предложили свои инициативы по привлечению инвестиций. Наше виденье — недропользование может стать драйвером экономики Украины.
— Задачи не изменились?
— Нет. Их приоритетность из-за кризиса немного дала крен. Но в целом задачи те же.
— Какое ваше самое большое разочарование за прошедшие 7 месяцев на должности главы Госгеослужбы?
— У меня уже был опыт работы, связанный с госаппаратом – советником и руководителем координационных направлений. Я прекрасно понимал, что работа будет нелегкой и здраво смотрел на ситуацию.
Разочарование? У людей все же мало мотивации. И её невозможно повысить словами и уговорами. Она точно должна быть построена на финансовой основе. Да, этого нельзя на сегодняшний день реализовать, но нужно констатировать: пока не будет рыночных зарплат, более качественной работы очень сложно добиться.
— Ситуация улучшается?
— Да. Мы поменяли команду, пришло много новых людей. Пытаемся сейчас проводить все процессы быстрее.